Рыбаки привыкли доверять не словам, а делам

В Москве 13 января 2011 года состоялась итоговая пресс-конференция министра иностранных дел России Сергея Лаврова о деятельности российской дипломатии в 2010 году. В ходе этой пресс-конференции иностранные журналисты не оставили без внимания вопрос ратификации подписанного в Мурманске 15 сентября 2010 года Договора между Россией и Норвегией о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и в Северном Ледовитом океане.
В частности, журналист из Норвегии поинтересовался у Сергея Викторовича: «Во время «холодной войны» серьёзное военное противостояние наблюдалось в Баренцевом море. Тем не менее, после сорокалетнего переговорного процесса Россия и Норвегия 15 сентября начали разговор о разграничении на шельфе в Баренцевом море. Каким примером послужил бы этот договор для дальнейшей международной политики?»
На что получил от министра развернутый ответ: «На эту тему мы много говорили и когда готовился, и когда подписывался Мурманский договор, и после его подписания. Думаю, что это историческое событие. Подготовка Договора заняла почти 40 лет, и принципы, которые в нём закреплены, и параметры разграничения, которые Договор описывает, в полной мере соответствуют нормам международного права. Они включают критерии справедливости, обеспечения необходимого баланса законных прав и интересов обеих сторон - и всё это чётко зафиксировано в этом документе. Он показывает, что любые проблемы, существующие на Севере, включая разграничение морских пространств, поддаются политическому, правовому решению. Поэтому кликушество по поводу того, что на Севере вот-вот начнётся война за ресурсы - это подход, который является провокацией и не имеет ничего общего с возможностью по-деловому решать любые вопросы. Для нас это важно по многим обстоятельствам. Когда готовился Договор, наши рыбаки беспокоились, что их интересы будут ущемлены. Этого не произошло. В Договоре, напротив, чётко зафиксировано, что все действия по выполнению этого документа не будут нарушать и ухудшать условия промысла ни для россиян, ни для норвежцев. Сделан очень важный акцент на то, что все вопросы, касающиеся более эффективного ведения промысла в нашем сопредельном районе, должны решаться через действующий и испытанный механизм Смешанной Российско-Норвежской комиссии по вопросам рыболовства. Её очередная, 39-я, сессия, которая состоялась уже после подписания Договора, смогла урегулировать целый ряд технических вопросов, позволивших сделать промысел ещё более эффективным, во многом благодаря позитивному сигналу о подписании Договора. По всем параметрам рыболовство в районе Баренцева моря, основанное на наших договорённостях с Норвегией, считается во всём мире одним из наиболее эффективных по сравнению с другими районами мирового океана».
Прокомментировать ответ министра редакция портала «Nord-news» попросила председателя координационного совета работников рыбного хозяйства России, вице-президента ВАРПЭ Вячеслава Зиланова:
- Во-первых, символично, - заметил он, - что проблема рыболовства затронута самим министром, хотя норвежский корреспондент ее в своем вопросе не поднимал. Отсюда первый вывод - министр обеспокоен, что вопросы рыболовства в контексте Договора от 15 сентября 2010 года требуют разъяснения не только для российской, но и зарубежной аудитории. Могу предположить также и то, что МИД всё же ощущает неудовлетворённость тем, как его специалисты решали вопросы рыболовства в ходе переговорного процесса в последние 3-4 года.
Можно согласиться с выводом Сергея Лаврова, что на Севере «...война за ресурсы... не имеет ничего общего с возможностью по-деловому решать любые вопросы». Это действительно так и совпадает с практикой российско-норвежских отношений в области рыболовства.
Во-вторых, не менее символично и то, что впервые глава МИДа публично признал то, что им была известна ещё в период подготовки проекта Договора обеспокоенность рыбаков по поводу «...что их интересы будут ущемлены». Напомню нашим читателям, ранее представители МИДа неоднократно заявляли нам - рыбакам, что мы слишком поздно начали поднимать свои проблемы, когда собственно переговорный процесс вступил в завершающую стадию. Министр со свойственной ему прямотой восстановил истинный ход событий. Действительно, ещё в 2009 году и особенно в начале 2010 года, когда нам стали известны разрабатываемые МИДом положения, касающиеся рыболовства, в Договоре и Приложении к нему, мы настойчиво требовали внесения таких коррективов, которые бы гарантировали российским рыбакам доступ к традиционным районам Баренцева моря, включая район Шпицбергена. Такой подход не ущемляет и интересы норвежских рыбаков. Нас никто в МИДе и слышать не хотел. И как результат положения Договора и Приложение к нему ведут к потере российскими рыбаками традиционных районов Баренцева моря.
В-третьих, трудно разделить оптимизм министра относительно того, что в «...Договоре... чётко зафиксировано, что все действия по выполнению этого документа не будут нарушать и ухудшать условия промысла ни для россиян, ни для норвежцев». То, что для норвежцев не будет ухудшения промысла, то это соответствует действительности. Ведь они - норвежцы - получают по Договору дополнительно около 50-60 тысяч кв. км промысловых площадей. На эту величину уменьшилась промысловая площадь для российских рыбаков. Кроме того, район традиционного промысла наших рыбаков в водах архипелага Шпицберген также передается, хотя и в завуалированной форме, под юрисдикцию Норвегии. Площадь этого района уже составляет ни много ни мало аж 242 тысячи кв. км. В этом районе вылов судов Северного и Западного бассейнов составил в 2010 году, по оперативным данным, 205 тысяч тонн рыбы в счёт имеющихся у них национальных квот. В целом же во всех западных районах Баренцева моря российские рыбаки добыли почти 450 тысяч тонн рыбы. Возникает вопрос, как и за счёт чего компенсировать эти неминуемые потери? Министр, видимо, понимая это, советует: «...все вопросы ...должны решаться через... Смешанную Российско-Норвежскую комиссию по рыболовству». Но вот закавыка - эти-то вопросы, а именно доступ к переданным добровольно Россией по Договору промысловым районам под юрисдикцию Норвегии, не являются компетенцией упомянутой комиссии. Чтобы это благое разъяснение МИДа могло быть реализовано, надо было бы в Договоре внести всего-то одно, правда принципиальное, положение примерно следующего содержания: «Стороны сохраняют доступ для рыболовных судов каждой стороны к традиционным районам рыболовства, отошедшим по настоящему Договору под юрисдикцию или суверенные права той или иной Стороны». Кроме того, в Приложении 1 (вопросы рыболовства) Договора необходимо было зафиксировать механизм реализации вышеупомянутого положения, как это предлагали рыбаки и группа депутатов Мурманской областной думы. Всё это было проигнорировано мидовскими переговорщиками. Возникает вопрос: почему? Возможно, норвежские рыбаки будут против? Уверен, это не так. Норвежские рыбаки также заинтересованы в сохранении традиционных районов промысла. Они понимают, что восточные районы Баренцева моря -это детский сад для многих промысловых видов и не следует подталкивать русских рыбаков к интенсивному промыслу в этих районах. А именно это делают соответствующие положения Договора от 15 сентября 2010 года. Почему МИД так упорно не слышит и не желает слышать и понять обеспокоенность российских рыбаков? Выскажу предположение. Видимо, на начальном этапе «давление» верхних этажей власти об ускорении переговорного процесса заставило переговорщиков наломать дров, как говорят в народе. В последующем исправлять положение не хватило мужества, или, выражаясь дипломатическим языком, у чиновников отмечается отсутствие смелости и профессионализма. О последнем свидетельствуют такие непростительные для дипломатов ошибки, как несоответствие (аутентичность) русского и норвежского текстов Договора и Приложения к нему. Кто эти «небрежности» будет исправлять и когда? До ратификации или после?
Не исключено и предположение относительно принесения в жертву интересов российских рыбаков на какие-то посулы от норвежцев в инвестициях в разработке углеводородов на шельфе России.
Что касается ссылки министра на то, что результаты прошедшей 39 сессии осуществлены «...благодаря позитивному сигналу о подписании Договора...», то это пропагандистское клише для наивного обывателя. Прежде всего, итоги 39 сессии комиссии по рыболовству - это реализация почти 20-летней работы учёных, специалистов России и Норвегии по достижению согласия по техническим мерам регулирования промысла и, в частности, по минимальному размеру ячеи в траловых мешках и минимальному промысловому размеру трески и пикши. Ничего общего и даже косвенного это не имеет к Договору, который, к тому же, не только не вступил в силу, но даже ещё и не ратифицирован ни Россией, ни Норвегией.
Если следовать его логике, то тогда подписанный Договор с США о разоружении - СНВ-2, который пока только проходит ратификацию в Думе России, должен был бы привести обе стороны уже к действиям по уничтожению ракет. Однако это не происходит и понятно почему. Тот же принцип действует и для Договора о разграничении морских пространств от 15 сентября 2010 года.
И на что же в итоге, с учётом прозвучавших мидовских разъяснений, нам - рыбакам - надеяться? Прежде всего, МИДу следовало бы на практике реализовать задачу, определённую президентом Дмитрием Медведевым, о которой на той же пресс-конференции Сергей Викторович и напомнил в своём вступительном слове: «...достижение конкретных и понятных гражданам результатов, создание максимально благоприятных внешних условий для нашего внутреннего развития...». И ещё сошлюсь вновь на Сергея Лаврова: «...внимание к публичной дипломатии, к взаимодействию с гражданским обществом...». Всё правильно! Да вот незадача - не получилось всего этого «взаимодействия» при разработке вопросов рыболовства в Договоре от 15 сентября 2010 года применительно к Баренцевому морю. А ведь здесь добывается 25-28% годового вылова рыбы России. Всему переговорному процессу мешал непрофессионализм чиновников и закрытость уважаемого ведомства.
И всё же рыбаки не теряют надежды, что в ходе ратификации их услышат депутаты Госдумы от всех фракций и внесут необходимые коррективы. Любой другой подход неминуемо приведёт к ограничению северного рыболовства России в районах восточной части Баренцева моря, а это потеря объёмов вылова и качества рыбной продукции.