Научным квотам - государственный подход

Мы уже уже сообщали о работе, которую ведёт по усовершенствованию российского законодательства в Мурманском регионе заместитель председателя Государственной Думы Валерий Язев. Большое внимание Валерий Афанасьевич уделяет рыбной промышленности Северного бассейна, экономико-хозяйственная деятельность которой регулируется в соответствии с № 166-ФЗ «О рыболовстве» от 20 декабря 2004 года. За годы, минувшие со дня подписания этого документа, закон неоднократно подвергался коррективам, и как подсказывает практика, не всегда необходимым, а главное - последовательным, сделанным в тесной увязке с другими законодательными актами. Яркий тому пример - поправка в 21-ю статью закона «О рыболовстве» от 2008 года, касающаяся рыболовства в научно-исследовательских и контрольных целях. Этот корректив обязал ученых Полярного научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии им. Книповича уничтожать и выбрасывать за борт всю рыбу, поднятую на борт при выполнении исследований, проводимых с целью подготовки научного прогноза по госзаказу для Росрыболовства. В первой половине сентября в Госдуме прошло рыбохозяйственное совещание, инициированное Валерием Язевым, на котором в числе прочих рассматривалась и проблема научных квот. Участником всех предыдущих и последующих событий после этой встречи на высшем парламентском уровне является заместитель директора ПИНРО по научной работе Юрий Лепесевич. С ним вместе редакция ещё раз возвращается к теме, которая сегодня на слуху.
- Прежде всего, хочу подчеркнуть, что Полярный институт, проводя морские исследования, не занимается самодеятельностью, а выполняет поручения правительства страны, - говорит Юрий Михайлович. - Ежегодно мы заключаем контракт с Росрыболовством на проведение научных работ для подготовки прогноза возможного вылова в районах Северной Атлантики. Кроме того, ПИНРО действует в рамках двух международных договоров о рыболовстве, действующих с 1975-го и 1976-го годов между Россией и Королевством Норвегия. В документах указано, что обе стороны берут на себя обязательства устанавливать такие меры регулирования промысла, которые обеспечивают устойчивое рыболовство. Для того чтобы выполнять совместную оценку запасов, ежегодно принимается российско-норвежская программа исследований. Часть рейсов - совместная, часть - нет, но потом собранные данные всё равно объединяются и используются для подготовки общей оценки запасов. В межправительственных соглашениях записано, что в настоящее время не существует другого метода оценки запасов, кроме морских исследований, при которых вылов является неизбежным. Именно поэтому ежегодно устанавливаются квоты на лов в научных целях. В том случае, если квоты не определены, то ограничения на вылов вообще не устанавливаются. Такая практика существует во многих странах мира, действовала она и у нас как в советские годы, так и в российские до 2008 года, пока не появилась поправка в 21-ю статью закона «О рыболовстве». В прежние годы на Северном бассейне работали две научные организации - Севрыбпромразведка и ПИНРО. Промразведка осуществляла сбор промыслово-биологических данных и передавала их в наш институт, который осуществлял другой блок работ. Потом данные объединялись, и ПИНРО как ответственный за оценку запасов и за подготовку научной позиции России представлял их на различных международных мероприятиях. В конце 2008 года были приняты поправки в закон «О рыболовстве», устанавливающие норму, при которой всю выловленную в научных целях рыбу (легально, законно, по квотам, установленным международными договорами) мы обязаны уничтожать или выбрасывать за борт. До сих пор непонятно, зачем нужно было ломать хорошо зарекомендовавшую себя схему. Из многочисленных интервью инициатора этой поправки Натальи Комаровой, возглавлявшей 3 года назад комитет по природопользованию Госдумы, выяснилось, что внесённые изменения призваны решить две задачи. А именно - победить коррупцию и снизить объёмы научных квот, которые, по мнению законодателей, превышали разумные пределы. Такая борьба с коррупцией мне лично напоминает борьбу с головной болью посредством гильотины. Классический случай, когда с водой выплеснули ребёнка. Подобными методами с коррупцией не борются. Есть огромное количество контролирующих организаций, обязанных этим заниматься по роду службы. Может, дело здесь не в научных квотах, а в чем-то другом? Как я уже сказал, есть огромное количество европейских стран, где существуют научные квоты, но нет коррупции.
Что касается второй задачи, которую была призвана решить пресловутая поправка, - снизить до разумных пределов научные квоты, - то она к настоящему времени практически уже была решена. Мы пришли к такому выводу, когда готовились к недавнему рыбохозяйственному совещанию в Госдуме. Проанализировали, и получилось, что объём научных квот за последние 10 лет был снижен в 5 раз: если в 2000 году они составляли до 10% от национальных квот, то сейчас - всего 1,5-2%. В первую очередь мы говорим о представляющих особый интерес для промышленности треске и пикше. На мой взгляд, те поправки, которые вводили раньше, своей цели достигли. Научные квоты сегодня составляют примерно одну тысячную от объёма всего запаса, который находится в море. Несерьёзно говорить, что этот мизер как-то повлияет на его состояние. Ещё раз повторяю: этот вылов при проведении научных исследований неизбежен. Если рыбу не поймать, то прогноз сделать нельзя. Несколько лет назад мы пытались использовать авиационные исследования с целью оценки плотности косяков скумбрии. Есть определённые результаты, но оценки очень ненадёжны - слишком большой процент погрешности.
Я считаю, что, снизив объём научных квот, законодатель свою задачу выполнил. Но, к сожалению, когда принимались поправки в закон о рыболовстве, заставлявшие нас уничтожать или выбрасывать рыбу, не были сделаны другие вещи. Не изменено другое законодательство: таможенное, налоговое, ветеринарное, Правила рыболовства в Баренцевом море, закон «Об исключительной экономической зоне РФ» - а это значит, что все они вместе взятые противоречат новой редакции ФЗ-166. Самое главное - не были просчитаны последствия, которые оказались очень грустными. В Северо-Восточной Атлантике до 90% вылова приходится на водные биоресурсы, являющиеся объектами международного права. Из национальных ВБР у нас - только морская камбала, сайка и камчатский краб. Все остальные запасы регулируются Россией не самостоятельно, а совместно с другими государствами. 80% исследований ПИНРО приходится на зоны, находящиеся за пределами российских вод. И если российское законодательство мы ещё теоретически поправить можем, то с чужими законами - весьма проблематично. Никто «под нас» своё законодательство менять не будет. Проблема заключается в том, что за границей выбросы рыбы и её уничтожение категорически запрещены. Мы вынуждены везти уловы в порт Мурманск, где сразу же подпадаем под требования российского законодательства, и сейчас имеем на руках решения судов, образно говоря, связавшие отраслевую науку по рукам и ногам. Сложилась такая ситуация, при которой мы вообще не можем проводить исследования за пределами российских вод. Любое действие с сохранением рыбы на борту судна уже толкуется судом как изготовление рыбопродукции. Получается палка о двух концах. Выбросить рыбу или уничтожить в норвежской экономической зоне мы не можем, иначе будем строго наказаны по законам Королевства. Выловленную рыбу по законодательству (как российскому, так и норвежскому) нужно определённым образом уложить, заморозить, промаркировать, разделить по видам. Морозильными мощностями обладают все наши НИСы, кроме «Фритьофа Нансена», который в виде исключения может получить специальное разрешение на выброс рыбы за борт от Директората рыболовства Норвегии. Все остальные научно-исследовательские суда ПИНРО входят в реестр промысловых. Мы должны морозить рыбу, потому что идёт речь и о безопасности экипажа, она не может лежать на палубе и гнить, это же понятно. Поэтому мы сохраняем груз, везём его в Мурманск и получаем штрафы, которые исчисляются сегодня сотнями тысяч рублей. Вся выловленная наукой за эти почти 3 года рыба арестована и лежит на холодильнике. И тут возникает множество вопросов: как выполнять решение Смешанной российско-норвежской комиссии по рыболовству, российского правительства, которое, с одной стороны, требует оценку запаса, с другой - не даёт возможности работать. Как нам защищать национальные интересы? Ведь не секрет, что наши взгляды на состояние запасов и мер регулирования промысла с иностранными коллегами не всегда совпадают, и идёт поиск консенсуса. Кому станет лучше от того, что мы не сможем провести исследования?
С моей точки зрения, сама по себе принятая законодательная норма аморальна. Получается, что изначально даётся посыл: уничтожать народное добро - хорошо.
- Институт, как известно, не сидел все эти годы, сложа руки, а пытался каким-то образом исправить ситуацию?
- Действительно, мы обращались к президенту, премьер-министру, в Государственную Думу, Мурманскую областную думу, у которой заручились поддержкой, и она выходила с законодательной инициативой внесения поправок на ГД. В прошлом году законопроект, отменяющий норму по уничтожению рыбы, был рассмотрен в нижней палате парламента, но, к сожалению, не прошел.
- Теперь в Госдуме решили пересмотреть своё решение?
- Хочется на это надеяться. Во всяком случае, заместитель председателя ГД Валерий Язев очень оперативно организовал рыбохозяйственное совещание в Москве, по результатам которого принято промежуточное положительное решение. Предполагается, что Мурманская областная дума, поработав с комитетом по природопользованию ГД, подготовит новый законопроект и отправит его на рассмотрение в Госдуму. Наконец-то государственные мужи поняли, что, принимая не до конца продуманные законы, они тем самым делают только хуже. Экономического выигрыша в сложившейся ситуации нет. Отраслевая наука не работает в зонах иностранных государств, недоучитывает запас, а в итоге - неоправданно и искусственно занижаются объёмы национальных квот. Ведь чем больше насчитаешь рыбы промысловых размеров, тем больше можешь предложить её рыбакам. А мы сейчас до 60% Баренцева моря не покрываем исследованиями, меньше считаем трески, пикши, чёрного палтуса. Иностранные коллеги имеют трудности с доступом в российскую зону, поэтому не могут нас в этой работе подстраховать.
Отраслевая наука - это инструмент управления промыслом, конечная цель которого - накормить страну рыбой, дать людям работу. А у нас получилось, что заложником борьбы с коррупцией стали рыбаки.
- Но прохождение закона может затянуться на неопределённое время, а работать нужно сегодня. Нельзя каким-то образом урегулировать отношения с контролирующими органами на месте, в Мурманске - до тех пор, пока не появится ожидаемая законодательная норма?
- К сожалению, нет. Выходя в норвежскую экономзону, мы получаем риск быть оштрафованными российскими или норвежскими инспекторами. Росрыболовство нас поддерживает, понимает, тем более что сейчас идёт речь о выполнении обязательств агентства перед правительством России. На Дальнем Востоке в этом отношении проще, потому что там рыба преимущественно ловится в российских водах. Мы выходили с предложением сделать исключение для зон иностранных государств. Но, увы. Институт получил 5 решений судов, где записано, что мы нарушили императивную норму закона о рыболовстве - о запрете на изготовление продукции.
Мы же не просим ничего невозможного - только дать возможность нормально работать. Рядом - Норвегия, где есть БИМИ (Бергенский институт научных исследований), бюджет которого насчитывает в переводе на российскую валюту 4,5 млрд рублей. А у ПИНРО он - 600 млн, в 7 раз ниже. У БИМИ тоже есть научные квоты, и от их реализации норвежская наука получает денег больше, чем стоимость всего нашего госконтракта. Норвегия не стесняется получать дополнительные деньги от неизбежно вылавливаемой рыбы. Там в обязанность отраслевой науки входит использование рыбы для продажи, чтобы вырученные средства можно было вернуть опять в науку и продолжать исследования. Такая же практика была и у нас. Последние научно-исследовательские суда были переданы в ПИНРО государством в 1987 году, сюда поступили три НИСа - «Профессор Марти», «Фритьоф Нансен» и «ПИНРО». Сегодня осталось одно судно - «Фритьоф Нансен», которому 24 года, оно полностью отработало время эксплуатации, даже переработало на 30%. Раньше на деньги, полученные от реализации рыбы, выловленной по научной квоте российскими же судами, ПИНРО мог обновить свой флот. Приобрели три судна - «Смоленск», «Профессор Бойко» и «Вильнюс». Два последних - до сих пор в строю, а от государства за это время ничего не дождались. Если бы у Полярного института была возможность привозить рыбу в Мурманск и затем реализовывать её, может быть, приобрели бы ещё одно научное судно, потому что «Вильнюс» и «Фритьоф Нансен» полностью отработали свой ресурс. Нам необходимо обновлять флот, ведь через несколько лет суда выйдут из строя, и на чём тогда выполнять исследования - непонятно. Пусть придумают методы контроля за реализацией рыбопродукции, выловленной по научной квоте, и дадут нам возможность получить средства, купить на них суда и проводить исследования для блага российских же рыбаков. Повторюсь, именно такая практика существует и в Бергенском институте.
- Губернатор на одной из пресс-конференций говорил о возможности оформления госзаказа на «научную» рыбопродукцию. Она может быть поставлена в учреждения исполнения наказаний, детские дома и т.д.
- Даже если глава региона говорит о возможности продажи этой рыбы в принципе, это уже хорошо.
- А так проблема решается только на федеральном уровне?
- Безусловно. Надо набраться терпения, хотя эта история уже длится три года, терпение и запас прочности заканчиваются. Первые два года «выезжали» на прежних договорённостях с рыбаками, которые продолжали с нами работать. Да и не было в тот момент на руках решений судов, фактически обязывающих нас работать в норвежских водах по российским правилам. А сейчас рыба лежит на холодильниках, занимает место, за которое мы платим, потому не можем её уничтожить. Кстати, мощностей для уничтожения таких больших объёмов в Мурманской области просто нет. Мы предполагали, что эта рыба может быть арестована, а потому были вынуждены пойти на резкое сокращение объёмов исследований в зонах иностранных государств. Если бы работали по полной программе и брали рыбу в прежних объёмах в 2009, 2010, 2011 годах, то все склады давно были бы забиты под завязку нашими уловами.
- Не хотелось бы завершать разговор на пессимистичной ноте. Будем надеяться, что ожидаемый законопроект «пройдёт» через парламент с одобрительной оценкой. Тем более что за него лично взялся заместитель председателя Государственной Думы Валерий Язев.