В последние годы в российском морском рыболовстве происходит много удивительных вещей, рыбная отрасль стала объектом для необычных экспериментов у нескольких федеральных министерств и служб. На состоявшихся в первом полугодии в Мурманске и Архангельске территориальных рыбохозяйственных советах с участием руководителей арктических регионов А.В. Чибиса и А.В. Цибульского в присутствии руководителя Федерального агентства по рыболовству И.В. Шестакова членами двух советов Северного рыбохозяйственного бассейна было высказано много претензий в адрес административных и контрольно-надзорных органов, имеющих отношение к производственной деятельности рыбаков. Причем, эти проблемы озвучиваются уже годами, а в отдельных случаях почти десять лет. Нигде в мире не применяемая предельно допустимая норма мышьяка в рыбе - у нас штрафуют. Во всех рыболовных странах существует допуск ошибок при пересчете таможней ящиков с рыбой на борту судна - у нас наказывают как «контрабандистов». Коллег-рыбаков из соседних стран не наказывают два раза за одно и тоже, один раз за нарушение правил рыболовства при законном ведении промысла с разрешением на вылов рыбы, второй раз за теоретический «ущерб» при этом же нарушении - у нас дерут три шкуры с рыбака. Можно еще долго перечислять широкий ассортимент отраслевых административных барьеров как поводов для многомиллионных штрафов, работников отрасли это уже, как говорят в народе, изрядно «достало».
Фактическое отсутствие отраслевого федерального ведомства, способного обеспечить спокойную работу рыбного хозяйства России в условиях международных экономических санкций, вынуждает рыбаков обращаться к политической власти страны. Одним из административных рисков рыбопромышленных предприятий является угроза расторжения договоров с государством при добыче (вылове) водных биоресурсов в течении двух лет подряд.
В чем смысл минимального 70% порога добычи (вылова) водных биоресурсов в течении двух лет подряд?
Нигде в мире рыбакам таких искусственных «рогаток» по вылову не ставят. Правительства прибрежных стран понимают, что морской рыбный промысел - дело рисковое и непредсказуемое. Более того, процесс формирования законодательства в такой специфической отрасли, как рыболовство, зависит, в первую очередь, от тех, кто ведёт хозяйственную деятельность в море. И у нас так было в самом начале становления новой России. Первая редакция федерального Закона о рыболовстве в 2004 году сделана лаконично и учитывала громадный отраслевой опыт не только в нашей истории, но и в крупнейших морских странах. Закон готовился специалистами профессионалами более 11 лет. Но где-то начиная с 2007 года начало набирать силу кабинетно-административное, в основном контрольное давление на законодательство в сфере рыболовства.
Что имеется ввиду?
В нашем случае в первой редакции Федерального закона «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов» от 20.12.2004 N 166-ФЗ не было нормы о каком-либо минимальном пороге освоения водных биоресурсов. В подзаконных актах нечто похожее присутствовало, и кстати говоря, в настоящее время есть - минимальные суточные выловы для различных типов судов. В то время эта мера была совершенно обоснована, являлась частью механизма борьбы с незаконной рыбопромысловой деятельностью. Тогда отсутствовала должным образом сформированная рыбоохрана в море, не было системы контроля выгрузок российской рыбной продукции в иностранных портах, да и в своих тоже «дыр» хватало.
Тем не менее, основанием для принудительного расторжения договора между государством и пользователем водных биоресурсов являлось только решение суда.
Так было в Законе о рыболовстве изначально.
В 2007 году федеральным законом от 06.12.2007 N 333-ФЗ в Закон о рыболовстве в статью 13 внесли поправку о том, что «принудительное прекращение права на добычу (вылов) водных биоресурсов, отнесенных к объектам рыболовства, осуществляется в случаях, если добыча (вылов) водных биоресурсов, отнесенных к объектам рыболовства, осуществляется в течение двух лет подряд в объеме менее пятидесяти процентов промышленных квот и прибрежных квот». Эта норма в первую очередь была направлена на вытаскивание из «тёмных коммерческих глубин» значительной части уловов, которые ранее не отражались в официальной отчётности и, как говорится, проплывали мимо государственной казны. Кстати говоря, сразу после этого в России «пошли в гору» ежегодные показатели вылова водных биоресурсов, отраслевое ведомство радовало высшее руководство страны «трудовыми победами». А до этого на некоторых бассейнах ежегодный общий допустимый улов (ОДУ) «как бы» недоосваивался в весьма значительных объёмах.
Кроме этого, введение порога вылова в течение двух лет подряд тогда имело ещё один смысл. В 2008 году шла подготовка к заключению новых долгосрочных договоров на 10-летний период, и в правительстве хотели минимальных гарантий от рыбаков по объёмам будущих выловов. Прямо скажем, не доверяли. Придумали 50% за два года. О «рыбных рантье», конечно, говорили в то время. Однако требование про 50% не имело отношения к борьбе с теми пользователями водных биоресурсов, у которых на балансе не было собственных судов. Дело в том, что законодательство о рыболовстве в этой части тогда позволяло рыбопромышленникам вести промысел по договорам о совместной деятельности, позже на арендованных судах. Люди работали законно.
Норма о рыбопромысловом судне, принадлежащем пользователю на праве собственности, либо используемом на основании договора финансовой аренды (договор лизинга), а также привязанное к этой норме требование о «добыче (вылове) водных биоресурсов в течение двух лет подряд в объеме не менее семидесяти процентов квоты добычи (вылова) водных биоресурсов, распределяемой лицу, осуществляющему промышленное рыболовство и (или) прибрежное рыболовство» появились позже, в федеральном законе от 03.07.2016 N 349-ФЗ, и вступили в силу с 1 января 2019 года.
Для чего нужно было в 2019 году поднимать порог освоения квоты с 50% до 70% и ещё привязывать его к собственному судну?
В то время у государственного регулятора возникло три мощные мысли - опоры «нового каркаса» рыбной отрасли. Первая, это судостроительное рабство - модель «квоты под киль». Вторая, повышение эффективности использования водных биоресурсов - «филетизация» рыбного сырья. Третья, формирование рыбодобывающих компаний только с собственным флотом, назовем это явление борьбой с рантье.
По третьему вопросу жизнь быстро заставила чиновников учесть некоторые аспекты сформировавшейся реальности. А именно, эффективное использование судов, принадлежащих различным юридическим лицам, входящим в рыбопромышленные холдинги. В отраслевом законе появилось понятие «группа лиц». На самом деле, было очевидно, что на 1 января 2019 года рыбных рантье в отрасли практически уже не было, по крайней мере с формальной точки зрения. При законодательном условии наличия у пользователя судна в полной или долевой собственности, ведения рыбного промысла группой лиц, для заявленных целей борьбы с призраками использование старой нормы, имевшей совершенно другие цели, версия о «70%» явно избыточна.
С «эффективностью» семидесятипроцентного требования совсем интересно. Дело в том, что в настоящее время сложно найти делового человека, который, имея квоты, не вылавливает водные биоресурсы, потому что «лежит на печи», такого, конечно, нет. А вот сюрпризы природы и международной политики могут сделать недостижимым для российских рыбопромышленников уровень освоения квот на добычу (вылов) водных биоресурсов в 70% в течение двух лет подряд. Практика последних 24 месяцев тому подтверждение. Пандемия коронавируса привязывала к причалу десятки траулеров из-за болезней членов экипажей, суда не работали на промысле, был дополнительный простой флота. В 2021 год природа отвернулась от рыбаков Северного бассейна, почти весь год не ловилась треска - недолов рекордный за всю историю трескового промысла. В текущем году уже можно констатировать принципиальное снижение уловов арктической трески - рыбы в море мало.
Теперь ещё люди придумали экономическую пандемию. Санкции создали проблемы с реализацией рыбной продукции на зарубежных рынках и оставили российских рыбаков без импортных запчастей и возможностей осуществлять нормальное техническое обслуживание судов. А суда, между прочим, имеют привычку ломаться. По новострою отдельная печальная история. Там всё суперсовременным импортным оборудованием напичкано от киля до клотика. Как с этим быть? Что-то сломается, тут «Кулибина» не позовешь, будешь теперь месяцами стоять у причала и ждать запчасти и специалистов от завода-изготовителя. И как ловить «70%» в таких условиях, когда и рыбы нет, экспорт валится и пароход сломался? А если ещё какая пандемия завтра прилетит? Короче, извините, пожалуйста, но скажу откровенно, наличие порога освоения водных биоресурсов для пользователя - это бред. Никакого разумного смысла эта норма уже давно не имеет - это типичный административный барьер.
Следует ли что-то менять в таких обстоятельствах?
Когда всё хорошо, рыбопромышленник выловит практически 100% своей квоты, ведь это же его деньги. Занижать и «химичить» с уловами сегодня невозможно, система контроля рыболовства отстроена, «муха не пролетит», и внутри страны, и в иностранных портах выгрузка рыбной продукции под полным контролем.
Пришло время эту норму убрать из 13 статьи Федерального закона «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов» от 20.12.2004 N 166-ФЗ. Представьте себе, что это условие исчезло из Закона - ничего ровным счетом не изменится в отрасли. Не нужно чиновникам боятся самих себя, раздражать рыбаков угрозой расторжения договоров не по их вине, не нужно сейчас это - время не то.