«Эксперт» опубликовал интервью с генеральным директором Фонда национальной энергетической безопасности Константином Симоновым:
«Россия приняла решение рассекретить запасы углеводородов. Это решение, безусловно, разумно и правильно, потому что довольно глупо держать в секрете то, что иностранцам неплохо известно.
Возьмем хотя бы ситуацию, когда главным национальным достоянием объявляется шельф, но при этом во все ключевые шельфовые проекты приглашаются иностранные компании в качестве миноритариев. Наивно думать, что иностранные компании будут участвовать в проектах «вслепую», без знаний об уровне доказанных запасов.
Конечно, возникает вопрос, не запоздало ли это решение и не слишком ли мы передержали с этой секретностью. Наши нефтегазовые компании шли впереди государства и давно уже перешли на западную систему аудита - дают запасы по западным классификациям. Например, по классификации P1, принятой в США. Возникает серьезная путаница: мы по-прежнему считаем запасы по категориям А, B, C1. Отличия нашей российской, а на самом деле еще советской, классификации от западной хорошо известно: мы считаем геологические запасы - грубо говоря, то, что есть в земле, а зачастую только гипотетически есть в земле, как в случае с С1 и особенно с С2. Западная классификация считает то, что есть в земле и может быть поднято при нынешнем уровне цен и современном уровне развития технологий. Это отличие принципиальное. Это уже классификация не геологическая, а экономическая. Так вот, наши компании давно уже публикуют данные о своих запасах, и потому как-то смешно сохранять секретность.
Но есть и другой момент. Публикация компаниями данных по западным стандартам, тогда как страна использует собственные, вызывает серьезные неувязки. После заявления о снятии секретности министр природных ресурсов Сергей Донской тут же назвал цифру российских запасов нефти - 17,8 млрд тонн нефти. Конечно, заметно, что эта цифра серьезно отличается от оценки, которую, скажем, дает компания ВР в своем популярном энергетическом ежегоднике. Там за Россией числится 12 млрд тонн нефти, это восьмое место в мире по запасам. Если верить г-ну Донскому, то мы должны переместиться на шестое место, аккурат вслед за Ираном и Ираком, у которых соответственно 20 и 19 млрд тонн.
Тут возникает вопрос: произойдет ли дальнейший переход на западные стандарты учета? Такого рода предложения уже высказывались. Мы рискуем попасть в ловушку: запасы - это то, что, с одной стороны, считаемо, а с другой стороны, это предмет для серьезных спекуляций. Это даже не добыча. Это то, что лежит в земле. И как вы это посчитаете - это вопрос любопытный. Венесуэла и Саудовская Аравия все время спорят друг с другом, кто же занимает первое место по запасам нефти - то одна страна, то другая выходит вперед. Экономический фактор может способствовать росту запасов, ведь при росте цен нерентабельные запасы перестают считаться таковыми. Они становятся рентабельными для производства, их можно ставить на баланс. Ярчайший пример - стремительный рост запасов Канады. В последнем ежегоднике ВР Канада уже вышла на третье место, ведь раньше битумную нефть этой страны не относили к доказанным запасам, а как только ее рассчитали при нынешних ценах на нефть и удешевлении технологий, Канада тут же резко прибавила в запасах, совершила грандиозный прорыв.
Но если мы перейдем на западные стандарты, не произойдет ли резкого сокращения запасов в стране? Все-таки геологическая и экономическая классификации разнятся, и, безусловно, существует риск того, что запасы пойдут вниз. Особенно в оценках западных структур. Например, та же ВР в этом году резко снизила запасы по российскому газу, впервые за много лет поставив нас на второе место по доказанным запасам после Ирана. Мы же понимаем, что Иран, находящийся в режиме санкций, мягко говоря, может давать весьма недостоверную информацию о доказанных запасах. Поэтому ВР ориентируется на оценки иранского правительства, а у нас они взяли оценки компаний по классификации Р1, то есть по западным классификациям. Это означает, что, если Россия в массовом порядке откажется от классификации А, В, С1 и перейдет на западную классификацию, может произойти и дальнейшее сокращение запасов. С одной стороны, правильно, что мы больше не таим шила в мешке. Но, с другой стороны, с точки зрения реформирования самой классификации нужно тщательно подумать, к чему это приведет.
Правда, тут есть и позитивные моменты. Опыт Канады свидетельствует, как при появлении новых технологий могут расти запасы. И тут мы возвращаемся к нашей Западной Сибири. Раньше идея была простой: прирост запасов будет происходить либо на востоке, либо на севере, в Арктике. Но теперь ситуация может измениться, и нам не нужно будет лихорадочно искать запасы в Арктике и совершать ошибочные шаги. Например, один из таких шагов, шумно обсуждавшийся, это разделение «серой зоны» с Норвегией. Наша часть «серой зоны» исследована лучше, и мы посчитали, что запасов там у нас больше. Россия сделала Норвегии царский подарок - поделила эту зону, считая, что мы получим новых запасов больше, чем Норвегия, поставим их на баланс, и все будет замечательно. А это привело к тому, что Норвегия решила, что в их зоне есть море нефти и газа. Политики решили. Геологи-то как раз говорили, что там еще все писано вилами по воде. Но, когда политики входят в раж, им уже не до геологов. Норвежские компании, тоже под давлением политиков, решили, что им нужно сосредотачиваться на собственных проектах и не особо думать о российских. В Норвегии, к слову, даже снимают занятный телевизионный сериал под названием «Оккупированные», суть которого в том, что Россия нападает на Норвегию, чтобы поставить под контроль ее запасы. Вот, собственно, к чему приводят такие решения, как передача части «серой зоны».
Так вот сейчас, если мы используем этот фокус с возможностью роста запасов при появлении новых технологий и возможности поставить на баланс запасы тяжелой нефти, мы можем из этой ловушки выкрутиться. Мы сейчас можем поставить на баланс запасы нетрадиционной нефти Западной Сибири и доказать предположение старых советских геологов, которые всегда говорили: «Новая нефтегазовая провинция будет найдена в самой же Западной Сибири». То есть это будут более глубокие геологические отложения по сравнению с той нефтью, которую мы уже в Ханты-Мансийском округе достали. Таким образом, если мы переоценим запасы Баженовской свиты, других свит, которые есть в Западной Сибири, в ХМАО, мы, даже перейдя на западные стандарты учета, возможно, от резкого падения запасов сможем себя защитить».