Это место и в Мурманске, и в области знают все, у кого есть детки. На первый взгляд, обычное здание. На самом же деле — дом, где не просто начинается, а поддерживается иногда едва теплящаяся жизнь. Перинатальный центр. Это не обычный родильный дом, это медучреждение, где технология лечения, выхаживания, последующего наблюдения новорождённых отработана до мельчайших деталей. И участвует в этой технологии огромное количество специалистов: врачей, медсестёр, психологов, организаторов, эпидемиологов. Федеральная программа строительства таких медучреждений началась с 2008 года. Мурманский перинатальный центр открыли спустя пару лет, в 2010-м.
В кабинете руководителя перинатального центра Александра Залесного тихо. Сюда не доносятся звуки отделений, где появляются на свет дети, где спасают их хрупкие жизни и где выхаживают слабых маловесных малышей.
— В 2023 году в Мурманской области родилось 20 детей весом до килограмма. В 2022 году — 23 ребенка. В 2021 году — 19. Статистика количества преждевременных родов и появления на свет маловесных малышей — общемировая, и она не имеет тренда к увеличению или снижению. На протяжении долгого времени 5-6% всех детей в мире рождаются недоношенными. То же самое и у нас в России, и в Мурманской области. За год в регионе в среднем рождается от 250 до 300 недоношенных детишек, — рассказывает он.
О причинах, изученных и не очень
Причины не дают покоя акушерам уже десятки, а то и сотни лет. Есть известные науке: заболевания шейки матки, травматичные роды в анамнезе, инфекции и так далее. А есть и малоизученные — это аутоиммунные заболевания, генетическая предрасположенность к ранним родам, вредные привычки мамы.
— Преждевременные роды мы можем разделить на две категории. Это так называемые сверхранние роды на 22-28 неделях беременности, когда вес ребенка не достиг одного килограмма. И дети весом больше килограмма, рожденные в период с 28 по 37 неделю. Со второй группой детей реанимация в Мурманске и России научилась работать, выживаемость составляет больше 90%. А дети с массой менее килограмма — это очень-очень проблемные дети. Хотя у нас в регионе выживаемость достаточно высокая, около 80%, — рассказывает Александр Залесный.
До 2012 года «маловесных» детей вообще не выхаживали. Не только в России, а вообще в мире. Потом в Российской Федерации был принят документ, утверждающий критерии живорожденности и мертворожденности. С этого времени живорождением стал являеться момент отделения плода от организма матери посредством родов. Живорожденным — ребенок, рожденный при сроке беременности от 22 недели и более при массе тела 500 граммов и более (или менее 500 граммов при многоплодных родах), а в случае, если масса тела ребенка при рождении неизвестна, при длине тела новорожденного 25 см и более, при наличии у новорожденного дыхания, сердцебиения, пульсации пуповины или произвольных движений мускулатуры.
Борьба за жизнь
Сначала крохи попадают в реанимацию, где за их жизни борются врачи и медсестры под руководством врача-анестезиолога-реаниматолога Михаила Кошеварникова.
— Единственное, что у них более-менее еще работает — это сердце, оно до 3 месяцев формируется. Но если у плода сердце работает нормально, то к внешним условиям, когда начинают дышать легкие, это сердце не приспособлено. Поэтому шоки, снижение артериального давления. В незрелых легких нет вещества сурфактанта [смеси поверхностно-активных веществ, выстилающей лёгочные альвеолы и бронхиальное дерево изнутри, то есть находящейся на границе воздух-жидкость — Ред.], которое выстилает стенки эпителия, оно еще не вырабатывается, рассказывает реаниматолог.
Легкие новорожденного, как новый пакет
— Я всегда привожу пример для тех, кто с медициной не связан. Представьте новый полиэтиленовый пакет: вы его берете, а он спаянный. и открыть его непросто. А когда в нем какие-то печенюшки полежали, он спокойно раскрывается. Вот примерно такая же система. Пакет чем-то выстлан изнутри, каким-то веществом, жиром. У доношенного ребенка альвеола выстлана сурфактантом. Она раскрылась, и все, она не спадает, — продолжает свой рассказ Михаил Кошеварников. — А у плода, родившегося до 32 недели, альвеолы спавшиеся, их расправить очень сложно. Мы туда под огромным давлением с искусственной̆ вентиляцией легких пытаемся завести воздух, но все равно они спадают. Естественно, эпителий повреждается от давления. Приходится очень большой процент кислорода давать. А это тоже риск.
«Ребенка надо накормить, а у него ничего не работает»
У Михаила Васильевича звонит телефон, и врач тут же срывается с места. Становится тревожно — возможно, именно сейчас с кем-то из его маленьких пациентов может произойти что-то страшное. И ощущение усиливается от того, что за окном надрываются системы оповещения. Так уж совпало, что именно во время нашей беседы проводят их плановую проверку. Вместо коллеги повествование продолжает Инна Писарева, врач-неонатолог, заведующая отделением патологии недоношенных и новорожденных детей.
— У меня в отделении ежедневно лечатся порядка 30 детей. Из них примерно 15 недоношенных. Сейчас в отделении маловесных (до 1 кг) 3 ребенка, из них два тяжелых. И до 1,5 килограмм еще 2-3 человека. Ребенка надо накормить, а у него ничего не работает, у него маленький желудок. Мы используем препараты очень дорогостоящие, специальные смеси, содержащие витамины, поливитамины для парентерального питания недоношенного. Рассчитывается каждый день по граммам, по миллилитрам, по весу ребеночка, — рассказывает она.
Только после этого малыша медленно переводят на энтеральное питание. Тоже по миллилитрам дают специальные смеси с большим содержанием белка.
— Есть специальные фортификаторы, которые улучшают состав грудного молока, которое является нашей прерогативой. Но так как там мало белка, а ребенку нужно больше энергии, и для роста необходим белок, мы добавляем перед кормлением в грудное молоко фортификатор, то есть увеличиваем количество белка в молоке и кормим ребёночка. Начинаем с одного-двух миллилитров и каждый день прибавляем. Ну и, естественно, всякие респираторные поддержки. Это очень тяжёлый труд и очень тонкий, надо подбирать всякие параметры, чтобы не навредить и дать ребенку выйти самостоятельно, начать дышать, — объясняет Инна Писарева.
Недоношенный — не приговор
— У таких малышей практически отсутствует иммунитет, у них очень часто развиваются инфекции. Не потому, что в перинатальных центрах или в роддомах грязно, а потому что нет иммунитета у плода, он в принципе еще не сформирован, он и после родов-то формируется через 6 месяцев. Мама поддерживает иммунитет ребёнка, когда кормит грудью: в грудном молоке очень много иммуноглобулина. А у плода его в принципе нет, поэтому любая инфекция, о которой мы с вами, взрослые люди, даже не думаем, способна убить новорождённого недоношенного ребенка. Поэтому нам требуется огромная доза антибиотиков, — объясняет Александр Залесный.
— Недоношенный ребенок — не приговор на всю жизнь. Скажем так, у какого-то процента будут серьёзные осложнения, а у других всё будет хорошо, — Михаил Кошеварников вернулся и вновь присоединился к разговору. По его спокойствию понятно, что ничего страшного не случилось.
— Может развиться такое осложнение, как ретинопатия недоношенных. Это слепота. Точнее, ребенок может ослепнуть, если это затянуть. Сейчас у нас отлаженная система диагностики, у нас есть специальная ретинальная камера, смотрятся детки с 32-х недель. При прогрессировании ретинопатии отправляем в Санкт-Петербург, там их оперируют, — рассказывает Инна Писарева. — Сейчас делается не только лазерная коагуляция, но и специальные препараты вводятся в глаз, останавливающие рост сосудов сетчатки глаза, которые разветвляются у недоношенных детей и отслаивают эту сетчатку. Для того, чтобы остановить этот неправильный рост, даются специальные препараты.
Но это не всем показано. Ну, будет он ходить в очках с толстыми линзами, но ведь он будет живой, будет радовать маму с папой! Случались, конечно, и случаи слепоты, но они очень редки. Это были очень тяжелые дети, которые перенесли много респираторной поддержки и не могли быть транспортированы именно для лечения ретинопатии. Но там решался вопрос о жизни и смерти. А в основном мы справляемся, и слепоты как таковой не видим особо, да, есть низкое зрение, но дети видят. И главное — живут.
«Детки у нас летают»
— С каждым годом мы улучшаем технологии выхаживания, появляется новая аппаратура и лекарственные средства. Последние три года мы очень активно взаимодействуем с федеральными клиниками Санкт-Петербурга и Москвы. Инна Юрьевна говорит: «Детки летают у нас», но это не детки летают, а Инна Юрьевна их сама возит туда. Это называется «медицинская эвакуация». То есть мы здесь ребенка вылечили, стабилизировали и везем его в Питер или Москву для проведения операций — на глаза, на сердце. Мы очень активно взаимодействуем с коллегами, поэтому прогнозы и выхаживаемость улучшаются. И у нас работают настоящие профессионалы, — говорит Александр Залесный.
Чтобы представить, насколько сложно работать с маловесными детьми, стоит вспомнить. что вена у такого крохи похожа на ниточку. И туда надо еще попасть иголкой. Обычно ниткой в иголку, а тут наоборот. А еще — завести иглу через руку до самого сердца.
— Люди у нас заряженные. Чтобы заниматься спасением жизней новорожденных детей, нужно этого очень хотеть. Ведь это всегда боль человеческая, это всегда очень непросто, это всегда взаимодействие с непростыми родителями, у которых колоссальный стресс. В реанимации остаются только люди с сильным характером, эмоционально стабильные. Иначе сгорают моментально, — говорит Михаил Кошеварников, — Ведь работа у нас тяжелая и физически, и эмоционально, поэтому остаются только люди с зарядом. Их очень мало, они порой сутки через сутки работают. Быстро выгорают. Никто тебе «спасибо» не скажет за это. А это в основном женщины, средний персонал — вообще одни девчонки. А у них мужья, дети, своя жизнь. Молодежь приходит, но их хватает на год-два-три, потом куда-то уходят. На работу полегче, зарплату побольше. Сначала хотят работать. Приходят студенты, им очень нравится. У нас условия — космос просто. Они впервые приходят, смотрят, а там все красиво, все мигает. Но когда они туда погружаются, и когда «тревоги» постоянно, днем и ночью, каждые пять минут — человек просто не выдерживает. Но удовлетворение мы получаем оттого, что ребенок даже спустя длительный период выходит из тяжелого, практически умирающего. И мы выписываем живого, чаще всего абсолютно нормального ребенка.
Врачи — обычные люди
У врачей бесконечно усталые глаза. Глаза людей, которые регулярно видят то, чего видеть бы не хотелось — страдания, а порой и смерти новорожденных. И именно они — те самые люди, кто вопреки природе и здравому смыслу возвращают к жизни большую часть своих крохотных пациентов.
— Что вы считаете наградой за свой непростой труд?
— Жизнь ребенка, наши выписанные пациенты.
— А как вы сами относитесь к этим деткам, к их семьям? Переживаете за них?
— Конечно, переживаем! Мы же обычные люди, — устало говорит Инна Писарева.
— Хотя это очень мешает нам, как специалистам, — добавляет Михаил Кошеварников.
Они торопятся по гулким коридорам перинатального центра к своим маленьким пациентам. Он — туда, где завораживающе перемигиваются лампочки медицинских приборов, и каждые пять минут звучит сигнал тревоги. Она — в отделение, где крошечных людей кормят миллилитрами питательных смесей по расписанию. И откуда дети, спасенные и вскормленные, выпархивают в жизнь. Хотелось бы, чтобы в долгую, здоровую и счастливую!
Фото: Екатерина Громова
Сейчас также читают: Бюджет-2025, новую выплату учителям и изменения структуры мэрии обсудят депутаты Горсовета Мурманска
