В электроэнергетике всем нужно искать рыночные решения

Значительный рост цен на электроэнергию стал постоянным спутником нашей непростой жизни в эпоху глобальных реформ. Но в этом году скачок цен, особенно для предприятий малого и среднего бизнеса, стал настолько ощутимым, что они не выдержали: рост энерготарифов наряду с ростом налогов на оплату труда стали ключевыми вопросами состоявшихся в последние месяцы встреч бизнеса и власти в Мурманской области. Особенно горячими были встречи с предпринимателями в Апатитах первого заместителя губернатора Натальи Портной и зам. министра экономического развития Виктора Горбунова, прибывших после состоявшегося там митинга. На встрече представитель местного малого бизнеса обвинил основные энергосбытовые компании области Колэнергосбыт и КРЭС в том, что они при попустительстве правительства области «забирают из бюджета ежегодно 800 млн руб. на посредническую деятельность», что очевидно, по мнению выступавшего, и ведет к необоснованному росту цен, «наценке на произведенную электроэнергию в 200%». Кроме того, областному правительству было поставлено в вину непринятие мер по выполнению якобы принятых решений о переходе Мурманской области в неценовую зону, что, помогло бы, по мнению предпринимателей, сдерживать стоимость электроэнергии. Поскольку внятных ответов на этой встрече по тарифам на электроэнергию предпринимателями получено не было и там не присутствовали сами «обвинямые» - энергетики, мы решили восполнить этот пробел и попросили прокомментировать сегодняшнюю ситуацию на рынке электроэнергии области президента компании КРЭС-Альянс Алексея Преснова.
- Алексей Викторович, так кто же виноват - Колэнергосбыт, КРЭС, или еще кто-то, и почему, на Ваш взгляд, в адрес Ваших компаний звучат такие обвинения?
- Виноватых искать легко, разобраться в сути проблемы не всегда просто. То, что обвиняют из всех энергетиков именно нас - логично. Сбыты ведь отвечают за взаимодействие между энергетикой и остальной экономикой и представляют, с одной стороны, интересы энергетиков перед потребителями, а с другой - интересы потребителей перед энергетиками. Они всегда на острие. Поэтому мы не обижаемся. Мы пытаемся объяснять свои позиции и делаем, как Вы знаете, это часто и максимально открыто, в самых разных форматах. В тех же Апатитах у нас не так давно была встреча с потребителями по этим же вопросам. Другое дело, что не всегда информация доходит, а зачастую нас просто не хотят слышать. Что касается таких вот встреч региональных властей с предпринимателями по вопросам, которые и нас касаются напрямую, наше отсутствие там объясняется недоработками наших служб и соответствующих служб правительства области. Я смотрел сюжет об апатитской встрече на одном из интернет-ресурсов и, уверен, если бы мы там были, разговор на тему стоимости электроэнергии получился бы куда более содержательным. Ведь многие вопросы и споры возникают от незнания ситуации, от недостатка информации.
Конечно, предпринимателей волнуют в первую очередь их счета за электричество, они знают, что у нас есть Кольская атомная станция, Апатитская ТЭЦ, и им кажется, что они должны получать электроэнергию гораздо дешевле, чем сегодня, особенно в Апатитах, раз станции там недалеко. Кроме того, я знаю, в этом районе есть некоторые наши «коллеги»-доброжелатели, которые на протяжении многих лет целенаправленно вводили в заблуждение потребителей и относительно стоимости электроэнергии, и относительно наших компаний, намерений и планов. Поэтому та реакция потребителей, которую я видел в сюжете, для нас понятна и предсказуема. Мы могли бы и не реагировать на нее, но это, я считаю, неправильно. Есть вопросы, значит должны быть и ответы. Другое дело, удовлетворят ли они вопрошающих, но это уже зависит не только от нас.
Однако, прежде чем говорить подробно о ситуации в регионе, я напомню, что у нас происходит с ценами в целом по стране.
Электроэнергетика, реформируемая в течение последних 10 лет, окончательно вышла на рыночные просторы: государство в течение нескольких лет стремительно снижало в ценах оптового рынка регулируемую оставляющую, доведя ее до нуля с начала 2011 года. Резкий скачок цен для конечных потребителей и последовавшие протесты да еще и в выборный год заставили федеральное правительство оперативно вмешаться и, по существу, повернуть назад: в изданном задним числом Постановлении Правительства «О функционировании оптового рынка...» № 1172 была включена норма о непревышении роста отдельных регулируемых составляющих конечной цены для потребителей 15% по сравнению с 2010 годом. Кроме того, государство вмешалось и в процесс формирования цен на оптовом рынке, в частности, на мощность, сократив доходную часть генерирующих компаний, опять же задним числом, с 1 января 2011 года. Тарифы сетевых компаний и гарантирующих поставщиков были пересчитаны с 1 мая 2011 года. Все это вместе должно облегчить нагрузку на потребителей в годовом исчислении на 64 млрд. руб., из них львиная доля приходится на секвестирование доходов региональных сетевых компаний и сбытов - порядка 48 млрд руб. Сколько приходится на долю наших областных предприятий, точно не скажу, это вахта нашего УТР, но знаю, что сокращение было серьезное по всем составляющим. В результате в среднем рост цен и тарифов на электроэнергию, по мнению Сергея Новикова - руководителя Федеральной службы тарифов (ФСТ), не превысит 7-8% к прошлому году. Хорошо это или плохо? На первый взгляд - хорошо! Экономика вздохнет свободнее. Но что это означает на практике? То что, сетевые компании будут лишены в этом году тарифных источников для выполнения своих инвестиционных программ, а сбыты могут как минимум распрощаться с надеждами включить в свои плановые доходы возврат убытков, связанных с так называемыми мертвыми или сомнительными долгами, и таким образом снизить свою задолженность на оптовом рынке и перед сетевыми компаниями. Хотел бы напомнить весьма впечатляющие цифры по задолженности: на оптовом рынке, то есть сбытов и крупных потребителей перед генерацией, она составляет по стране 30-35 млрд руб.; а на розничном рынке, то есть неплатежи в адрес сбытов со стороны потребителей - около 170 млрд руб.
Надо сказать, что «вклад» нашей области в мертвые и сомнительные долги очень даже приличный: каждый год у нас с завидной регулярностью в муниципалитетах банкротятся теплоснабжающие предприятия, с которых взять практически нечего, так как работают они на арендованном оборудовании: поработали сезон, накопили долгов - и в банкротство. Сейчас только по предприятиям ЖКХ просроченные долги в адрес наших компаний составляют около 2 млрд руб. Динамика их накопления - примерно 700 млн в отопительный сезон. Значительная часть из них, до тех пор, пока не будет принята и не заработает программа по ликвидации тарифных дисбалансов, оценивается как невозвратная. В 2011 году мы планировали включить примерно 450 млн руб. из этой задолженности в свой тариф сбытовой надбавки гарантирующего поставщика, в результате нам включили 150 млн, но сегодня эти деньги, в рамках секвестра, исключены из наших доходов. То есть платить по старым долгам ЖКХ области пока не может. А накапливать новые - может. Но наши долги - это не какая-то абстракция, не какие-то доходы «посредников» - это живые недополученные деньги сбытов, сетевиков и генераторов, на которые они рассчитывали в своих планах развития.
Что касается инвестпрограмм сетевых компаний, то их исключение из тарифа ведет к застою в развитии и дальнейшей деградации нашей сетевой инфраструктуры в городах и поселках области. Для того же малого и среднего бизнеса это означает, что качество их электроснабжения и доступность подключения к сетям будет ухудшаться. Будут, как минимум, задерживаться в своем развитии и крупные проекты, невозможные к реализации без развитой электроэнергетики, а это значит, что работы у малого бизнеса точно больше не станет. Поэтому сильно радоваться тому, что энергетикам «порезали» доходы и думать, что от этого наступит счастье, не стоит. Проблемы, к сожалению, остались, и секвестирование доходов энергетиков в этом году их не только не решает, но и загоняет вглубь.
Теперь о посреднической деятельности. Сбытовые компании, созданные в ходе реформы, представляют из себя самый рыночный на сегодняшний день сегмент отрасли. Их основной деятельностью является закупка электроэнергии и мощности на оптовом рынке у производителей или на розничном рынке «крупными партиями» у других компаний и розничной мелкой генерации и реализация этих двух товаров отдельным потребителям: и крупным, и самым мелким, включая население и исполнителей коммунальных услуг. Количество только прямых потребителей у Колэнергосбыта и КРЭСа составляет примерно 10 тыс. юридических лиц и порядка 50 тыс. физических лиц. И каждому надо рассчитать ежемесячно его объем потребления, плату за электроэнергию и мощность, выставить счет, проконтролировать оплату, разнести полученные платежи, сформировать заявку их потребления на следующие периоды, купить выгодно электроэнергию, оплатить оказанные им сетевые услуги и т.д. Кроме того, сбыты активно работают и внутри ЖКХ, оказывая биллинговые услуги управляющим компаниям. Делают они это не столько и не только из бизнес-интереса, но еще и потому, что, честно говоря, большинство управляющих компаний этого делать просто не умеют, особенно в части расчетов за электроэнергию. И если пустить это на самотек, невозвратные долги в ЖКХ вырастут еще на несколько сот миллионов, которые рано или поздно придется взыскивать со всей области, в том числе, и в первую очередь, с малого бизнеса. Поэтому, конечно, мы посредники. Посредники между производителями электроэнергии и ее потребителями. Еще у нас есть посредническая функция по организации доставки электроэнергии от электростанции до вашего офиса. Самой доставкой, как и положено, занимается специальная служба - сетевая компания, или несколько компаний, если офис или мастерская внутри города: одна «междугородняя» - МРСК, другая - «городская» - горсеть. Но организацией ее взаимодействия с вами занимаемся мы, и платите за ее услуги, а значит, и требуете их качества, вы у нас. Вот такие у нас посреднические функции, которыми мы гордимся. Потому что современная экономика и состоит из множества посредников, организующих между собой эффективное взаимодействие - это своего рода кровеносная система экономики. Производители, являющиеся скелетом экономики, сегодня сами ничего давно уже не продают. Они, возможно, владеют бизнесом по продаже своей продукции, или наоборот, торговые сети строят свои фабрики, но это всегда разный бизнес. Так же, как и доставка. Кстати, абсолютное большинство предприятий малого бизнеса, особенно у нас, это торговля и посреднические услуги. Поэтому слышать с их стороны обвинения в посредничестве, по меньшей мере, странно.
- Алексей Викторович, и все таки в основе проблемы лежит недовольство и неприятие бизнесом резко выросших цен на электроэнергию. Почему они растут такими темпами, что уже достигли уровня цен на электроэнергию в развитых странах Европы и Америки? Почему у нас в тарифе стоимость производства электроэнергии ниже, чем передачи по проводам и услуг по продаже?
- Да, цены за последние годы серьезно выросли. У нас в Мурманской области где-то в 4 раза по сравнению с 2006 годом. Почему так происходит? Во-первых, потому что они были необоснованно низкими и у нас в области, и в целом по стране.
Понимаете, мы живем сегодня в открытом мире и в открывающейся экономике, и цены у нас на все товары не могут быть в разы меньше, чем в остальном мире, к стандартам потребления которого мы стремимся. Скажем, мы покупаем современные автомобили, они уже стали у нас массовыми и цены на них у нас не только не ниже, а существенно выше, чем, например, в США. Но почему мы считаем, что цены на электроэнергию, которая вырабатывается на таких же, как и в США электростанциях, правда, гораздо менее эффективных с точки зрения КПД, передается по аналогичным проводам и трансформируется на схожих подстанциях, должна стоить в разы меньше для наших потребителей?
Потому что у нас крайне неэффективное энергопотребление и нас надо жалеть? Но это очень плохой аргумент, если мы стремимся в пятерку крупнейших экономик мира. Или же потому, что у нас низкая зарплата и налоги на зарплату, то есть дешевая рабочая сила? Нет, наша зарплата стремительно растет, разгоняемая повышением окладов чиновникам, и в отрыве от роста производительности труда, а налоги у нас отнюдь не низкие. А может быть потому, что мы готовы работать день и ночь, как в Китае, и брать, если не технологиями, то числом и старанием? Ничего подобного у нас тоже нет, мы и слышать не хотим о какой-то интенсификации нашего труда или изменении откровенно устаревшего Трудового Кодекса.
Зато у нас есть другое. У нас лет 20 вообще ничего не делалось в электроэнергетике. То есть просто не вкладывалось ничего. Ремонты какие-то поддерживающие делались - и все. Деньги на реновацию в нормальной экономике берутся из амортизационных отчислений, причем это в той или иной степени работало и в СССР. Капитальное строительство осуществляется за счет инвесторов или бюджета. В СССР был бюджет и был ГУЛАГ, позволявший бюджет существенно экономить, в новой России мы пока еще только ищем механизмы привлечения инвестиций, для чего, собственно, и реформировалась отрасль. У нас в области с конца 80-х годов, когда я еще работал инженером в Колэнерго, практически ничего нового крупного не вводилось в строй в электроэнергетике, а робкие модернизации оборудования станций начались только в последние лет пять, когда заработал маржинальный оптовый рынок и в генерации появились доходы. Дело в том, что все накопленные амортизационные отчисления в отрасли «сгорели» в топке кардинальных реформ начала 90-х, как, впрочем, и все другие накопления в стране. Поэтому сегодня у нас износ основных фондов в энергетике очень высок. Он у нас был и так не очень низкий еще в 80-х годах, так как значительная часть станций и сетей построены давно, но эти 20 лет добавили очень серьезное дополнительное отставание, особенно в сетевой составляющей, по сравнению с остальным миром, в котором мы живем или стремимся жить. Именно поэтому у нас сегодня сетевой тариф начал расти опережающими темпами и составил уже 60% в конечной цене на низком напряжении. Да, как правило, соотношение стоимости генерации и транспорта электроэнергии вместе с распределением и продажей - 60/40. Но у нас в стране сейчас, и в этом году особенно, сложилось по-другому - примерно 50/50. В области, кстати, если считать по объемам электроэнергии в среднем, картина примерно 65/35, но для небольших предприятий где-то 40/60. Кстати, при сравнении цен с Европой у нас часто подменяют понятия. Сравнивают наши цены на низком напряжении и с самым низким числом часов использования мощности с европейскими ценами какого-нибудь круглосуточно работающего завода. Или берут для сравнения размер месячного платежа в офисе там и здесь. Но, извините, у них там «умный дом», подключенный к интеллектуальным сетям, там потребление в разы меньше, чем у нас! Вот где поле для работы! В общем, нам надо догонять, если мы хотим сесть в вагон уходящего поезда развитых экономик мира, а потому темпы роста цен на электроэнергию у нас в стране в целом должны быть высокими - это объективная реальность.
Что у нас в области? Здесь все еще хуже с точки зрения темпов роста цен. У нас даже по сравнению с нашей страной в среднем цены были всегда значительно ниже из-за объективных факторов: высокой загрузки эффективной по себестоимости генерации - ГЭС и АЭС. Я не хочу углубляться в то, насколько корректно считается себестоимость АЭС - сейчас, в связи с Фукусимой, появились новые вопросы и разворачивается дискуссия, но относительно небольшие ГЭС однозначно очень эффективны в текущих расходах. Тариф ГЭС был очень низким. В системе регионального регулирования тарифов такой подход позволял держать тарифы на электроэнергию для потребителей низкими, но при этом у станций не было денег на серьезные реновации. Как я уже сказал, в советские времена капитальные вложения выделялись централизованно, деньги на строительство станций или реконструкцию брались совсем из других источников, поэтому мощность в том понимании, какое применяется сегодня при ценообразовании - постоянные издержки плюс амортизация, а также инвестиции - вообще не учитывалась. Там была составляющая условно постоянных расходов, но она была небольшая, а переменных топливных издержек на ГЭС практически нет. Именно такое ценообразование на электроэнергию и позволяло реализовывать проекты типа тепличного комбината в Туломе, отапливаемого электричеством целой станции Териберского каскада.
Но сегодня жизнь изменилась - в стране другая экономическая система. Эта система предполагает среди прочего наличие общенационального рынка электроэнергии, при котором цены выравниваются по двум ценовым зонам. То есть в идеале электроэнергия может быть куплена в любой точке у любого производителя в ценовой зоне и передана потребителю по сетям. Цена на электроэнергию складывается в узлах энергосистемы на основании ряда параметров, но в целом принцип такой: чем ближе к станциям с низкой себестоимостью, тем ниже цена. Если зона избыточна по дешевой генерации и есть сетевые ограничения по передаче, неважно, постоянные или краткосрочные, например, ремонты линий, цена будет падать. Именно так и происходит у нас - цены на рынке на сутки вперед (РСВ) в нашей области ниже, чем в Центральной России, на 25-30%. В энергосистеме Северо-Запада в целом самые низкие цены в первой ценовой зоне. Поэтому говорить, что рынок, как индикатор, совсем не работает, нельзя. Но в конечной цене генерации есть еще и мощность, которая считается по сложным алгоритмам. Она составляет значительную долю стоимости генерации, где-то 40-45% и будет расти, так как в ней есть доля нарастающей инвестиционной составляющей, которая, по сути, является федеральным налогом на всех потребителей для строительства новых станций в рамках так называемых договоров предоставления мощности (ДПМ). Помимо этого есть долгосрочный рынок мощности ДРМ, на котором устанавливается цена на мощность на ближайшие годы. У нас в области мощность относительно дорогая и прежде всего из-за наличия АЭС, поскольку ее содержание обходится очень дорого. А с учетом дополнительных мероприятий по безопасности, которые неизбежны в свете событий на Фукусиме, будет еще дороже. Сегодня один блок Кольской АЭС фактически простаивает из-за ограничений по передаче электроэнергии, но он обслуживается в полном объеме. Пока в модели рынка стоимость мощности Кольской АЭС в том или ином виде «размазывается» по всем потребителям первой ценовой зоны. В дальнейшем предполагается, что она будет проходить конкурентный отбор и, соответственно, АЭС не сможет продать всю свою мощность потребителям, поскольку она без наличия достаточного количества мощных ЛЭП не может быть использована. Уже в этом году АЭС будет нести в этом смысле определенные потери, и концерн «Росэнергоатом» ищет пути снятия сетевых ограничений, рассматривая в том числе и варианты экспорта своей электроэнергии. Но на сегодняшний день мы платим за мощность дорого и это обуславливает гораздо более высокую цену генерации, чем это было до реформы. Именно из этих денег генерация должна обновлять свои основные фонды. Нужно ли нам это, учитывая, что износ их составляет до 70%, - вопрос риторический.
Что касается сетей, то, об этом я уже говорил, там ситуация еще хуже, там только в этом году «обещали» появиться какие-то серьезные деньги на инвестиции, но не случилось. В сбыте основная проблема - огромные неплатежи в ЖКХ и недоплаченные государством субсидии по межтерриториальному перекрестному субсидированию. Эти субсидии появились в 2007 году как подушка для розничных потребителей: несмотря на то, что оптовые цены выровнялись по ценовым зонам, и для нас это вылилось в значительный рост, розничные цены продолжали оставаться низкими относительно других регионов. Субсидии выделялись сбытовым компаниям, работающим на оптовом рынке, и, как водится, их «недодали». С 2011 года субсидирование по этой программе полностью прекратилось и одно это дало рост цен в регионе в среднем примерно на 3%.
Проблема нашего малого бизнеса еще и в том, что, к сожалению, он, вдобавок ко всему, в последние годы стал основным источником субсидирования низких тарифов населения в области. А они у нас одни из самых низких в стране - ниже только в Дагестане, Хакасии и Красноярском крае, а значит, денег для их субсидирования нужно много. Дело в том, что в построенной модели рынка крупные предприятия выиграли по сравнению с мелкими поскольку, во-первых, они, как правило, присоединены на высоком напряжении, и у них ниже сетевой тариф, а во-вторых, они либо работают по двуставочному тарифу и таким образом не участвуют в распределении небалансов мощности или же подают почасовые заявки, что также снижает для них стоимость мощности. Поскольку они работают в смены, у них есть возможность экономить и на ночном тарифе.
Вообще существенный рост тарифов для «малышей» и «сельхозников» начался несколько лет назад, когда мы перешли на единые котловые тарифы в сетях, обеспечивающие равную плату по передаче всем потребителям на одном уровне напряжения. Перекрестное субсидирование по населению ушло в основном в передачу, то есть юридические лица переплачивают услуги по передаче за недоплачивающее население. Вроде бы благое дело, все ясно и прозрачно. Но тарифы сразу были посчитаны так, что основной рост, основная нагрузка по субсидированию населения пришлись на среднее и низкое напряжение, а именно на этом напряжении работает малый и средний бизнес. Потом положение немного исправили, добавили на высоком напряжении, но этот рост стал базовым для «малышей», а потом к нему добавилась нагрузка по покупке мощности. В результате, имея магазин или кафе в доме, они платят в три-четыре раза больше, чем проживающие в этом же доме жильцы. Насколько это справедливо? Я здесь полностью согласен с предпринимателями, заявляющими, что это фикция с точки зрения социальной заботы о населении, что все равно оно оплатит повышенную стоимость электроэнергии через те же товары и услуги малого бизнеса. Более того, такое субсидирование противоречит логике защиты малоимущих слоев, поскольку субсидируются все: и богатые, подогревающие свои бассейны зимой в загородных домах, и бедные, имеющие три лампочки на квартиру. Государство много лет не решает эту очевидную проблему, и здесь давление со стороны активных потребителей очень бы пригодилось. Ведь именно перекрестка деформирует наш рынок, не дает ему заработать в полную силу, как в других странах. Она же «выталкивает» у нас в области на оптовый рынок крупные комбинаты, что еще больше усугубляет положение - вся нагрузка ложится на малый и средний бизнес, поскольку именно эта группа потребителей оказывается тем самым Боливаром на котором «едут»: ЖКХ давно и прочно сидит в «неотключаемых» неплательщиках и генерирует те самые невозвратные долги, которые рано или поздно оказываются в тарифе всех потребителей.
- Алексей Викторович, но, может быть, в таком случае пока выйти из такого рынка и вернуться в регулирование, в неценовую зону? Об этом говорили предприниматели, и зам. министра Виктор Горбунов их поддержал. Ваше мнение?
- Я уже объяснял про стоимость мощности. Понимаете, неценовая зона - это ведь не какая-то вольница, как думают многие, в том числе и некоторые чиновники: «что хочу, то и регулирую, какие хочу тарифы, такие и устанавливаю». Там определенные вполне жесткие правила и ряд серьезных нестыковок, проблем. Поверьте, Архангельская сбытовая компания на каждом совещании об этом криком кричит. Так вот, эти правила предусматривают, что мощность в неценовой зоне покупают исключительно ее потребители, поскольку потому она и неценовая зона, так как у нее слабые связи с другими зонами и мощность ее потребить никто не может. Если существует дефицит мощности, как в других неценовых зонах, в той же Архангельской и до недавнего времени Калининградской области, то ничего страшного. Если же избыток, как у нас, и мощность эта дорогая, то ничего хорошего потребителям это не сулит. Расчеты, проведенные Советом Рынка, показывают, что переход в неценовую зону может привести не к снижению, а к росту цен на электроэнергию в Мурманской области. Вообще, надо сказать, что неценовые зоны в европейской части страны создавались как подушка для входа в рынок для некоторых регионов, отвечающих двум условиям: дефицит мощности и дорогая генерация с одной стороны, и слабые связи с остальной энергосистемой страны с другой. У нас ни первого, ни второго условия в достаточной мере нет. У нас наоборот, избыток мощности и дешевой генерации. И даже если Совет Рынка ошибается, переход от рынка в регулирование в отдельно взятом регионе ничего хорошего не даст в принципе. Потому что рано или поздно придется возвращаться обратно и тогда мы будем похожи на сегодняшнюю Белоруссию. Я рыночник по убеждениям, поэтому я туда не хочу.
- Где же выход?
- Выход - в строительстве современного конкурентного рынка. Такого рынка, который был бы понятен самому мелкому потребителю и который бы его устраивал, так же, как и поставщиков электроэнергии. Как его сделать таким - это задача, которую нужно вместе решать, и при всем драматизме сегодняшней ситуации, нельзя не признать, что какие-то вещи в этом направлении уже делаются. Например, по результатам мартовского Госсовета по электроэнергетике под руководством президента России в Совете Рынка скоро появится больше потребителей, причем некоторые из них будут представлять средний и малый бизнес. Представители Совета Рынка и УФАС должны быть включены в органы регионального регулирования тарифов уже в этом году. Энергетическое сообщество обсуждает планы по реформированию рынка в сторону его упрощения и большего влияния со стороны потребителей. Действительно, потребитель на рынке должен быть богатым и здоровым и должен иметь возможность влиять на цену. С другой стороны, он должен быть ответственным перед рынком и в случае неоплаты должна быть возможность его отключения, невзирая на то, кто он и что он. Это две стороны одной медали. Все попытки расширить список неотключаемых групп потребителей, что до сих пор востребовано и в нашей области тоже, в принципе контрпродуктивны. Нужно делать ровно обратное - прекращать перекрестное субсидирование, переходить на финансовые гарантии бюджетов по неотключаемым инфраструктурным потребителям, с зеркальными гарантиями сбытов на оптовом рынке перед генераторами.
С точки зрения оздоровления ситуации на рынке в целом предстоит сделать немало и в генерации, и в сбыте, и в сетях. Например, в сетях, убежден, нужно возвращаться к региональным акционерным обществам, система централизации распределительных сетей через холдинг МРСК себя не оправдала. В советах директоров региональных компаний должны быть представители общественности, в том числе малого бизнеса, выдвинутые областными или муниципальными властями, обязательно владеющими в этих компаниях значительным пакетом акций. Они должны контролировать инвестиционные программы, их целесообразность и фактическое выполнение. В том числе, стоимость работ и перечень подрядчиков. Сбыты должны работать с потребителями и властями и формировать для них долгосрочные цены и в том числе программы развития региона в плане энергоснабжения. И конечно, конкурировать между собой за потребителя через механизм единой региональной группы точек поставки, в которой все потребители могут легко менять сбытовую компанию. Генерация должна продаваться не по маржинальной цене, когда рынок замыкается по самой дорогой станции, получающей цену себестоимости с небольшой рентабельностью, а остальные генераторы - сверприбыли, а по минимальной цене заявки с учетом ограничений Системного оператора. Это будет прямо стимулировать сокращение издержек станций и ускоренный переход на все еще новые для нас, но уже старые для остальных «четырех крупнейших экономик мира» технологии парогазового цикла. Система ценообразования должна быть одноставочной, то есть мощность не должна продаваться отдельно, а значит, система формирования цены значительно упростится. Но самое главное, оптовый рынок должен воспринимать сигналы с розничного рынка, но это возможно сделать только через развитую систему долгосрочных договоров и ценовые заявки всех сбытов.
Но все это возможно осуществить только в обстановке консенсуса и понимания общности задач и потребителей, и энергетиков. Нужен честный диалог, и общая тяжелая работа.
- Каким образом в этом может участвовать малый и средний бизнес?
- Митинги бизнеса на этот счет - одна из форм такой работы. Важно, чтобы они были подготовленными и резолюции по их результатам были грамотными и выполнимыми. Просто говорить, не владея вопросом, о той же неценовой зоне, нести чушь о каких-то изъятиях КРЭСом 800 млн. из бюджета области - значит, дискредитировать конструктивное начало в этом процессе. Есть проблема, ее надо обсуждать, привлекать экспертов, может, выходить и на митинг, но с подготовленными и реальными требованиями. Есть объединения бизнеса - мы тоже участвуем в них, есть, в конце концов, бизнес-пресса - та же ваша газета и сайт, другие площадки, там и надо дискутировать, предлагать решения, чтобы нас услышали. Вот состоится 30 июня годовое собрание членов НП «Совет Рынка», давайте вместе подготовим туда обращение, дадим, так сказать, наказ избираемым членам Наблюдательного Совета этой организации - именно она в значительной мере влияет на политику страны в области электроэнергетики. Это конкретика, а не просто протесты ни о чем. Осенью выборы в Госдуму, в областную Думу - в ходе избирательных кампаний партий эти проблемы тоже можно и нужно обсуждать. Но конструктивно и со знанием дела, понимая, что если мы - бизнес, то мы за белых, а значит, нужно искать рыночные решения, в том числе и в электроэнергетике. По другому в странах, где бизнес чувствует себя хорошо, не бывает.